| "Keter" Автор: соловеи Иллюстратор: энакин Бета: генерал Файлюра Персонажи: Торин/Дис, Торин|Фрерин, гномы Рейтинг: R Категория: джен, гет Жанр: пастораль Размер: 15 020 слов Предупреждения: инцест, игры престолов Дисклеймер: Толкин, прости нас Саммари: дарк фэнтези, ретеллинг последних месяцев Эребора Примечание: Keter (ивр. "корона") — первая из десяти сефирот, которой соответствует состояние не-двойственности, недуальности, включающее в себя активное (мужское) и пассивное (женское) начала. скачать текст: .fb2, .epub код для обзоров и рекламный баннер I. Город горел. От бешеного жара тяжелые деревянные потолочные балки вспыхивали, как спички: просмоленное сухое дерево занималось от малейшей искры. Каменные стены туннелей были раскалены, где–то серебристыми струйками начинал змеиться расплавившийся металл. Дымный смрад забивал горло, оседая на губах жирной пленкой гари; Торин прикрыл слезящиеся глаза ладонью. Он крутился на месте, тщетно пытаясь высмотреть в клубах дыма проход к лестнице, ведущей в верхние комнаты – когда ему это удалось, он взлетел по ней, не обращая внимания на горящие перила. Налево по коридору до упора, затем направо – проход к женской половине был знаком ему до мелочей, он мог бы пройти по нему с закрытыми глазами: это было большой удачей сейчас, потому что через густую сизую пелену дыма, изредка высверкивающую языками пламени, было видно едва ли на расстоянии вытянутой руки. Закрыв рот рукавом, Торин промчался по коридору, рванул на себя дверь, обжегшись о раскаленную ручку. Комната была пуста. Дис в ней не было. Сзади с грохотом рухнула потолочная балка, рассыпая снопы искр, опаливая ему волосы. Пламя, взревев, поднялось выше, закрутилось вихрем, отрезая ему дорогу к отступлению. Он так сильно качнулся в кресле, очнувшись, что пришлось крепко ухватиться за угол стола, чтобы не упасть. Сидящие рядом с удивлением оглянулись на него, и даже отец обжег недовольным взглядом, но продолжил свою речь. – Торин? – сжал его локоть брат, наклонившись к нему. – С тобой все в порядке? Торин потерянно забегал взглядом по сторонам: неужели уснул? На отцовском Совете? Он тоскливо подумал, что такой проступок Траин не упустит из виду. Встретившись взглядом со встревоженными темными глазами Фрерина, он немного успокоился, хотя взять под контроль сбитое дыхание так до конца и не удалось. – Все нормально, – шепнул он брату. – Привиделось что–то. Он откинулся на спинку кресла, переведя взгляд на все еще говорившего отца. Высокое каменное кресло во главе стола должен был занимать Трор, Траин пока был еще только преемником; но в последнее время деду все чаще нездоровилось, и видеть Траина в кресле Главы Совета было уже почти привычно. Сегодня обсуждалось какое–то важное дело, суть которого Торин упустил, задумавшись и чуть не задремав: на Совет сегодня были созваны все его члены, и все кресла по обеим сторонам длинного стола резного дерева были заняты. Он хотел было занялся рассматриванием лиц, но решил исправиться и послушать речь отца, чтобы хоть немного разобраться в том, что он упустил – если вдруг Траин решит проверить, внимательно ли он вникал в суть дела. Сейчас он говорил что–то о военных заказах для кузни; Фундин, глава кузнечного дела Эребора, согласно кивал и отвечал; смысл их слов ускользал от Торина, взгляд его снова – как и до того, когда он уснул – остановился на вделанном в высокую спинку отцовского кресла Аркенстоне. – Привиделось, – снова пробормотал он себе под нос, не отводя взгляда. Налитый красным цветом камень пульсировал изнутри, как живой, огненные переливы закручивались вихрями, бесконечными спиралями. Кровавые отблески снова перекатились по граненой поверхности, и на мгновение Торину показалось, что Аркенстон полыхнул огнем. * * * – Останься. Тон отца не подразумевал возражений, и Торин только вздохнул; Фрерин знаком показал, что подождет снаружи, и тяжелые дубовые створки двери закрылись, оставив их одних в пустом гулком каменном зале. – Сядь. Торин до жути не любил долгие поучительные беседы, которые вел с ним отец; в конце концов, наследовать Эребор ему светило в лучшем случае лет через двести. К слову сказать, и сам Траин пока не наследовал Подгорное королевство: хотя последние пару лет Трора видели только на особо важных приемах, на которых он по большей части молчал, он был еще жив. Ходили слухи, что он болен, поэтому делами занимается сын; Торин знал, что дед относительно здоров – телом, по крайней мере, чего нельзя было сказать о его разуме. Трор проводил большую часть времени в закрытом восточном крыле, бормоча что–то под нос и перебирая золотые побрякушки, которые собирал в своих покоях с маниакальной жадностью. Торин еще помнил деда полным сил и мощной власти: первым Королем–под–Горой, мудрейшим и сильнейшим, одним из величайших гномьих владык. Сейчас о былом напоминало разве что каменное изваяние Трора, держащее свод Зала Старших вместе с другими легендарными королями. Дед ослабел буквально за последнее десятилетие, что совпадало с тем, как Кольцо было передано преемнику, Траину. Торин перевел взгляд на пальцы отца: толстые, узловатые, каждый из них был украшен перстнем с крупным камнем, но одно кольцо все же особо выделялось тонкостью ювелирной работы и непривычным свечением камня. Последнее из Великих Колец, отданных гномам Врагом. Считалось, Чувство Камня и сила гномов, внутренняя и физическая, не давали темной силе кольца развратить их, как людских королей, что когда–то носили Кольца. Но Торин замечал, что искусно выработанная полоска металла, украшенная граненым самоцветом неизвестной породы, все же понемногу изменяла и ожесточала отца. В частности, его идея о чистоте королевского рода и непрерывности линии наследования старшим братом стала практически навязчивой. И сейчас отец, видимо, планировал еще раз напомнить Торину о его обязанностях как прямого наследника, неуместности отсутствия внимания на совещаниях Совета и прочих уже опостылевших вещах. – Ты должен подумать о помолвке, – зная Траина, это могло означать только «я уже подобрал тебе невесту». – Мы уже обсуждали этот вопрос, – дерзко поднял глаза на отца Торин. Это, пожалуй, был единственный вопрос, в решении которого он отваживался практически дерзить Траину – и тот относительно, но спускал его неповиновение. – Ты дал мне отсрочку. – Я хочу быть уверенным в том, что род Дурина будет продолжаться, – упрямо повторил Траин. – Мы – древнейшая и сильнейшая его ветвь, ветвь Первого Сына. Что, если с тобой что–то случится? Я хочу быть уверенным, что в жилах наследника Эребора будет течь чистая кровь. Торин сжал зубы. Отцу было плевать на то, что по традиции гномы вольны сами выбирать себе пару; пользуясь своей властью, он сосватал бы Торину любую из бесчисленных кузин, какую-нибудь с бедрами покрепче, чтобы принести много сыновей Пользуясь своей властью, он сосватал бы Дис любому, кто предложил бы за нее приданое побольше, если бы не их уговор. Когда Траин был еще посговорчивее и не так уперто преследовал идею чистоты рода, Торин выпросил у него пятилетнюю отсрочку, с условием того, что первым женится он, а потом младшие дети. Прошло всего два года, а отец все чаще и чаще пытался заставить Торина переменить мнение. – Ты давал мне слово, – твердо положил ладонь на столешницу Торин. – У меня еще три года. Можешь не волноваться, я уже присмотрел себе парочку невест – хватило бы у нас сокровищницы их выкупить. Три года. За три года они должны были что-нибудь придумать. * * * Фрерин ждал его в коридоре, как и обещал. Торин со злостью хлопнул тяжелой дверью и, нахмурившись, привалился к стене. – Опять про женитьбу, – сказал он, повернувшись в сторону брата. – И что ты ему ответил? – Что я мог ответить? – повел бровями Торин. – Как обычно напомнил о нашем уговоре. Пошли. Отлипнув от стены, он махнул рукой брату. Некоторое время они шли молча. – Почему бы тебе не пойти навстречу отцу? – прервал молчание Фрерин. Торин прищурился, глядя на него: – Так не терпится самому уже жениться? – Это было бы лучше и удобнее для тебя, – возразил Фрерин. – Отец бы перестал давить на тебя, а когда появился бы наследник… – Нет, – прервал его Торин. – Это мое решение. И это не обсуждается. Между ними снова тяжело повисло молчание; они свернули в коридор, ведущий к выходу из Зала Совета. – Это из–за нее? – все–таки решился спросить Фрерин. Торин остановился, остро глядя на брата. Синие глаза стали вдруг очень холодными, но Фрерин хмуро продолжал смотреть на него, ожидая ответа. – Это тебя не касается, – резко ответил Торин. – Это вообще никого, кроме меня, не касается, – добавил он и, развернувшись, зашагал к выходу – уже один. * * * Когда он вышел на площадь, в лицо пахнуло теплым воздухом. Каменные подземелья Зала Совета были холодны, но на улице кипела жизнь, многочисленные кузни и литейные мастерские двумя кварталами ниже прогревали влажный подгорный воздух так, что было почти жарко. Торин тут же снял тяжелый плащ с меховым подбоем, оставшись в одной тунике, кинул его двум стражникам, следующим за ним от дверей. Он с удовольствием избавился бы от них, но его появление в людном месте без свиты тут же дойдет до отца – а отец в очередной раз найдет, чем его уязвить. Да и сбрасывать «хвост» всегда удавалось лучше Фрерину. Торин обернулся на тяжелые створки главного выхода Зала Совета, но они оставались закрытыми: то ли брат остался внутри, то ли он успел раствориться в толпе. «Не стоило резко говорить с ним», - подумалось Торину. Но Фрерин знал, что задевает болезненную тему, и все равно стал спрашивать – с чего он этим так интересуется? Может, ему известно больше, чем он показывает? Он не успел додумать эту мысль, отвлекся на толпу, вставшую у него на пути. В центре ее кто–то говорил громким, но надломанным, почти дребезжащим голосом, крайние гномы хмурились и переговаривались. Торин заинтересованно прислушался – ему показалось, что промелькнули имена Траина и Трора. Он стал протискиваться через толпу к самому ее центру – некоторые, оборачиваясь, чтобы проклясть его за тычок локтем, узнавали наследника и сторонились, пропуская; другие, менее внимательные, замолкали только при виде стражников, продирающихся следом за Торином. В центре толпы стоял старик; на его одежде не было шитья, по которому можно было бы определить его род, на его иссохших пальцах не было перстней, которые указали бы на ремесло, которым он занимается. Старик был одет в робу с капюшоном, глубоко надвинутым на глаза. Худая рука высунулась из широкого раструба рукава, когда он обличительно поднял вверх палец. – Старшая Ветвь достигла своего конца! – вещал он, и голос его, старческий, уже слабоватый, все же громко разносился над гномами. – Сын занял трон при живом отце! Камень не стерпит такого, Гора не стерпит такого. Торин нахмурился; он понял, к чему ведет старый проповедник. Последнее время на улицах что–то слишком часто стали говорить о том, что трон занимает не тот, кто должно. –Трор – великий Король–под–Горой! – продолжал старик. – Но почему его сын держит в кулаке Эребор? Он распространяет слухи, что Трор слаб, не может править королевством. А я скажу – он обманом занял Подгорный трон раньше срока! За это Гора поднимется на него. В толпе приглушенно зашумели; многие в первых рядах заметили Торина и ожидали, как он поступит. Он подал знак страже и те напряглись, положив руки на топоры. Торин чуть выступил вперед – проповедник смотрел на него и в то же время, как будто бы сквозь него, не замечая. Торин терпеть не мог гадалок, проповедников, колдунов – любых, кто якобы мог читать будущее. Как будто будущее неизбежно, и все уже предрешено. – Что за чушь ты несешь, старик? – погромче сказал он, чтобы привлечь внимание. – Ты говоришь о делах моего отца и деда и уверяешь, что это правда, но что–то я не помню, чтобы я видел тебя на Советах. Среди окружающих их гномов послышались смешки; кто–то зашептался. Некоторые удовлетворенно покивали и пробурчали пару слов одобрения в густую бороду – Дурин не должен позволять чернить свой род. Проповедник поднял голову, и капюшон сполз с седой головы. Его глаза были белыми – только сейчас Торин понял, что он слеп. По влажной белизне глаз старика пробежал желтый блик от факелов на стене, и Торин внезапно вспомнил гадалку с желтыми глазами из Озерного города. * * * Если бы Торина попросили описать Озерный город одним словом, Торин не раздумывая сказал бы: воняет. Город на самом деле чертовски вонял: влажный воздух был насыщен испарениями от озера, запахом тухлой рыбы и рыбьих потрохов, разложившихся рыбацких сетей, подгнивающих в воде свай и стен деревянных домов. Дис жаловалась, что проклятый рыбный запах въедается ей в волосы, Торин чувствовал, что он провонял тяжелым духом озера от бровей до носков сапог. Не хватало жаркого, прокаленного воздуха Эребора, привычного запаха горящих ламп и факелов на улицах, металла, суховатого запаха меха от одежд. Больше всего не хватало потолков – грязно–синее небо не внушало доверия. Будь на то воля Торина, он бы тут же сбежал из этого убогого людского города, где стены домов были не толще ладони. Но отец отправился сюда по делам торговли самоцветами, а их – Торина, Дис и Фрерина – взял с собой больше для статуса. Торину едва исполнился пятый десяток, а брату и сестре – и того меньше. Они не знали, чем занять себя, тосковали по Эребору, ворота которого были ясно видны на другом конце озера, и изредка выбирались на людские улицы. На ярмарку они забрели случайно и так же случайно оказались возле шатра гадалки. Людская женщина прожгла их желтыми глазами и улыбнулась Дис накрашенными губами: – Погадать по ладони благородной даме? – Не надо, – придержал сестру за локоть Торин. Фрерин лишь прищурился и сложил руки на груди. Когда она его слушалась. Дис насмешливо изогнула губы, глядя на него, высвободила локоть и протянула ладонь гадалке – та тут же оплела вокруг нее пальцы, которые казались совсем темными на белой коже руки. – Что хочешь узнать? – спросила желтоглазая. Дис на мгновение задумалась. – Сколько у меня будет детей? Колдунья лишь провела острыми ногтями по линиям на ладони, и тут же не задумываясь, ответила: – Трое. Дис засветилась от радости. – Трое детей, – продолжила гадалка. – И всех троих у тебя отнимут. Одного – он, – желтоглазая указала пальцем на Фрерина. Брат опешил и даже чуть не обернулся, чтобы проверить, не стоит ли кто за ним. Светлый взгляд Дис сверлил его, точеные брови сестры едва не сошлись на переносице; едва он собрался с мыслями, чтобы что–то сказать, гадалка прервала его: – А двоих – он. Ее палец указал на Торина. – Что ты… – Торин дернулся к столу гадалки, но Дис его опередила. Вырвав ладонь из пальцев колдуньи, она залепила ей пощечину. Камни на ее перстнях оцарапали щеку гадалки, темные с проседью волосы метнулись из–под платка. – Ладони не лгут, – засмеялась ведьма. – Погляди на их руки, они в крови твоих детей. Торин ухватил сестру за руку и потащил ее подальше от этого места, махнув Фрерину следовать за ними, а женщина с желтыми глазами смеялась им вслед. * * * Воспоминание встало перед глазами настолько живо, что Торин даже отвлекся. Ближайшие к нему гномы из толпы удивленно переглянулись – отчего он медлит с ответом? Торин тряхнул головой, прогоняя наваждение. Все колдуны и проповедники – лжецы, готовые выдумать что угодно за золото, а иногда и просто ради того, чтобы потешить свою черную душу. Слепые глаза проповедника глядели на его лицо, будто бы старик мог его видеть. – Ты, – обличающе указал он на Торина узловатым пальцем. – Ты видишь, что происходит, и позволяешь этому случиться. Старшая Ветвь рода Дурина зачахла, подошла к своему концу. Траин ускоряет неизбежное, заняв трон. – Ты – старый дурак, – беззлобно бросил Торин. – Ты судишь о человеке по тени, которую он отбрасывает. Ты был бы слеп, даже если бы твои глаза еще видели свет. – А вы, – он обвел толпу рукой, возвысив голос, чтобы его лучше было слышно. – Вы не менее глупы, чем этот старик, раз позволяете себе слушать гнусный обман и лживые выдумки безумца. Толпа опять зашепталась, зашумела; Торин заметил, что те, кто посмекалистее, уже начали уходить, чтобы не быть замеченными. – Мой отец лишь помогает снять часть забот с плеч Трора, – продолжал он. – И если кто-то из вас имеет что-то против – вы можете сказать это прямо. Но распускать лживые слухи я не позволю. Он махнул рукой стражникам, и те скрутили проповедника, взяв его под руки. Гномы в передних рядах подались назад, толпа начала рассеиваться: попасться за измену не хотелось никому. Торин еще раз как можно более грозным взглядом окинул расходящуюся толпу и повернулся обратно к старику. Тот был совершенно спокоен и так же неотрывно таращился в пространство. – Ты будешь наказан за свою ложь, – бросил Торин, указывая страже увести старика. – Ты тоже, – внезапно отчетливо сказал слепец, подняв на его лицо незрячие глаза; факелы на стене опять бросили блик на их блестящую поверхность, и сейчас они сверкнули красным, как будто бы в глазницы старика были вставлены драгоценные камни. * * * Фрерин сильнее надвинул на глаза капюшон, когда Торин прошел мимо, направляясь, судя по всему, в Верхний город. Тот его не увидел – естественно, если Фрерину удавалось ускользать даже от королевской стражи так, что они его не замечали, то вряд ли его углядел бы Торин, мало что видящий кроме самого себя. Если приходится жить в тени брата, то лучше научиться использовать тени в свою пользу, этот урок он усвоил давно. Сейчас он пробирался по людным улицам в нижние кварталы – никто его не замечал, Фрерин привычно сливался с толпой, слушая ее: обрывки разговоров, выражения лиц, оклики по имени. Чем ниже он спускался по уровням, тем проще становились дома, тем беднее одежда, тем подозрительнее взгляды, которыми его окидывали. Рядом будто из ниоткуда возникла приземистая фигура, быстро подстроилась к шагу и пошла наравне. Они шли молча, пока их не обступили каменные стены узкого дворика. – Какие новости? – спросил Фрерин, оборачиваясь к своему спутнику. – Да особо никаких, – ответил тот, прислоняясь к стене и скидывая капюшон. Темное, живое лицо терялось за прихотливыми линиями татуировки, перемежаемыми шрамами. – В Кузни отправили огромный заказ, и, судя по всему, сейчас начнется грызня за поставки руды. Поговаривают, что ковать собираются доспехи и оружие, кто–то уже начал истерику по поводу надвигающейся войны. Заказ и правда военный? – Насколько я помню, это я тебе плачу за поставку информации, а не ты мне, – отмахнулся Фрерин. – Просто проверяю, – щербато оскалился татуированный. – Что во Дворце? – Во Дворце тихо, – пожал он плечами. – К сестре вашей зачастил Четырехпалый. – Кто такой? – прищурился Фрерин. – Раньше шестерил на меня. Потом я его выкинул к чертовой матери. – Почему? – Если бы он нормально вел дела, все пальцы у него были бы на месте. Трепачей у себя я не держу. А тех, кто не держит свое поганое слово и расплачивается за него пальцами – и подавно. – Знаю, – усмехнулся Фрерин. – За это и дерешь такую цену. Татуированный гордо кивнул. – Что с горничными? – Пока не получается, – бандит поморщился, и линии татуировки жутковато задвигались по коже. – Сестрица ваша слишком уж подозрительная. Удалось пристроить свою девчонку в ее портнихи, а в личные слуги не пробиться – сама всех подбирает и проверяет всю подноготную. – Это плохо, – нахмурился Фрерин. – Мне нужен источник информации поближе к Дис. Но и портнихи на первое время будет достаточно. – Держи семью поближе, но сам от них держись подальше, главное правило, – опять ухмыльнулся татуированный. – А что насчет брата? Не передумали еще? – Нет, – резко – пожалуй, слишком резко – дернул головой Фрерин. – Я тебя предупредил не шпионить за Торином. И если я узнаю, что в его окружении есть твоя шестерка… – Понял, – примирительно поднял ладони вверх бандит. – Я не такой дурень, чтобы кусать руку, что меня кормит. Нет так нет. – Отлично, – все еще хмуро ответил Фрерин. – Та девушка, портниха. Она должна докладывать напрямую мне. И покажи мне этого Четырехпалого – только так, чтобы он меня не видел, я за ним сам понаблюдаю. Встретимся возле нижних покоев. Он отстегнул от пояса кожаный мешочек и кинул его татуированному. Тот поймал его на лету, опробовал в руке его увестистое звякание, кивнув, быстро вышел из дворика и тут же влился в поток гномов на улице. Фрерин оперся рукой на каменную стену, крепко сжал пальцами переносицу. Судьба младшего сына оставляет мало перспектив и еще меньше шансов на правление – дочь может хотя бы выйти замуж и этим обеспечить союз. Если ты младший сын сильного и плодовитого рода, как Дурины, то тебе остается лишь одно – смотреть. Фрерин давно решил для себя, что просто смотреть он не собирается – он может присматривать. Наблюдать. Видеть. Так он принесет хоть какую–то пользу. * * * Торина он нашел рядом с оружейными, в зале для спарринга. Фрерин присел на скамью, наблюдая за тем, как молотят друг друга Торин и его дружок Двалин – его Фрерин знал по подпольным боям, где этот верзила размазывал противников голыми руками. Все на таких боях знают – ставь на Двалина и не проиграешь. Торин ложным выпадом подсек его под колени, а когда Двалин поставил нижний блок, приложил его щитом по лицу. Тот от неожиданности едва не пошатнулся, но ответил яростным контрвыпадом. Их топоры сошлись, скрежеща, оба оскалились и оба охнули, когда отпрыгнули друг от друга, оттолкнувшись. – Перерыв, – предложил Торин и Двалин согласно мотнул головой. – Ты просто выдохся, – ткнул он Торина локтем в бок. – Фрерин! Фрерин поднялся, чтобы пожать силачу руку: ладонь будто зажали тиски. Двалин радостно обхватил его, похлопывая по спине; из–за его плеча Фрерин встретился глазами с братом. Взгляд его был еще прохладным, Торин лишь сдержанно кивнул, сложив руки на груди; туника взмокла, он тяжело дышал, на скуле расцветал кровоподтек – и все равно он умудрялся сохранять на лице свое обычное холодно–презрительное выражение. Фрерин с обидой сжал губы. – Давно тебя не видно в Яме, – улыбнулся он Двалину. – Ребята поговаривают, будто ты отошел от дел, обрил череп и перебираешь бумажки в верхних покоях. А кто-то решил, что тебя взяла под каблук какая-нибудь ушлая девица с широкими бедрами и заплетает тебя в две косы. Двалин расхохотался, хлопнув Фрерина по плечу: – Отец каким–то образом прознал про бои, теперь следит за всеми моими отлучками. Говорит, веду себя неподобающе. Я-то готов, пусть парни из Ямы костяшки бинтуют – Балин сможет меня прикрыть на следующей неделе, и я уж нанесу им визит. Здоровяк резко провел рукой по жесткому ирокезу темных волос. – Кровь застоялась, – пожаловался он. – Вон, брата твоего слегка помял. Торин криво улыбнулся углом рта: – Едва задел. Двалин снова широко оскалился. – Ну, я пошел, – сообщил он, закидывая топор на плечо. – У меня еще один спарринг на сегодня. Только без оружия. Он подмигнул братьям и вышел из зала. Фрерин опять почувствовал, как нарастает напряжение в повисшем между ними молчании. Ему очень хотелось закончить утренний разговор, и в то же время он понимал, что если поднимет эту тему, Торин снова уйдет. – Разомнемся? – предложил он. Торин мгновение поколебался и согласно кивнул. Знаком подозвав слугу, он сменил топор на палаш и взял свежий щит. Фрерин скинул верхний камзол, оставаясь в рубашке, небрежно стянул ремешком светлые волосы в хвост. Он, как обычно, выбрал парные клинки. Подумав, Торин стянул через голову пропотевшую рубаху – Фрерин заметил на плече свежий алый порез, едва подернувшийся корочкой. – Вы что, на боевом оружии дрались? – он постарался максимально уменьшить взволнованность в голосе, и в результате это вышло вовсе не слегка заинтересованно, как ему хотелось, а безразлично и почти насмешливо. – Совсем рехнулся. С Двалином и на боевом? – У тебя совета забыл спросить, – огрызнулся Торин. Он кинул быстрый взгляд на верхнюю галерею, Фрерин тоже оглядел ее, и ему показалось, что в затемненной верхней половине мелькнул женский силуэт. – Не отвлекайся, – насмешливо привлек его внимание брат. – Мы ведь тоже на боевом. – Я уж всяко поаккуратнее этого громилы, – повел бровью Фрерин. – Как знать, – хмыкнул Торин и занял свое место в песчаном кругу. Они пошли по кругу по движению солнца, друг против друга, на слегка согнутых. Глядя глаза в глаза, они в то же время следили за руками противника – Торин за обманчиво низко опущенными клинками Фрерина, а тот – за палашом брата, расслабленно описывающим острием широкие восьмерки. Первым ударил Торин – снизу, без замаха, не рассчитывая попасть, просто начиная бой. Фрерин отвел выпад правым клинком, лезвие меча соскользнуло по нему. Его быстрый замах справа Торин без всяких усилий отбил металлической бляхой на щите. На мгновение они сошлись, лязгнул металл – и братья снова очутились каждый на своей стороне круга, продолжая неспешный шаг. – В городе уже шепчутся, – Фрерин быстро прокрутил финтом мечи в руках, разминая кисти. – Что будет война. – С чего бы это? – поинтересовался Торин, перемещая щит чуть вперед. – Такой заказ в Кузнях не скроешь, – ответил Фрерин. Он быстро прыгнул вперед, атакуя сразу двумя клинками. Торин принял выпад на щит, махнул палашом, пытаясь достать брата снизу, но тот ловко уклонился назад. Клинки соскользнули со щита, оцарапав деревянную поверхность. Они снова отскочили друг от друга. – В городе могут чесать языками о чем угодно, – пожал плечом Торин. – Еще одна тема для обсуждений. – Меньше всего в городе сейчас нужна паника. Эребор стоит на обманчиво крепком фундаменте. – И что ты хочешь, чтобы я сделал? – Торин замахнулся мечом сверху, а когда Фрерин открыл правый бок, принимая клинок на блок, ткнул его в открывшиеся ребра щитом. Фрерин успел отскочить, чтобы металлическая кромка не выбила весь воздух из его легких, но все же слегка получил. Он двумя быстрыми выпадами загнал Торина в оборону, и они снова разошлись. – Поговори с отцом. Скажи ему, что стоит успокоить город, пусть что-нибудь им скажет. Пусть скажет, что война нам не угрожает. – Поговорить с отцом? – Торин горько усмехнулся. – С какой стати он пойдет мне навстречу? – Если ты пойдешь навстречу ему. Ты сам знаешь, в каком вопросе. Не дожидаясь ответа, Фрерин напал, подсекая снизу – Торин успел подставить щит, замахнулся сам. Фрерин принял его меч на скрещенные клинки, металл заскрежетал. Они шумно дышали, каждый старался пересилить. Фрерин увидел лицо брата, сосредоточенное, со сведенными бровями, совсем близко, они были разделены лишь полосками металла. – Она погубит тебя, – тихо, совсем тихо сказал Фрерин. Торин прищурил глаза, сжал зубы так крепко, что Фрерин увидел, как прошлись желваки по его скулам. Собрав силы, он разорвал блок, откинул брата назад; Фрерин, чтобы сохранить равновесие, махнул клинком, но Торин не успел – или не захотел – отскочить. Острие прочертило красную линию вдоль ключицы, переходя на грудь, самым краешком, так, что рассекло только кожу, не задевая мышцы. Пустяковая царапина, но Фрерин испуганно широко раскрыл глаза, сбился с движения, неправильно поставил ногу после выпада; Торин подцепил его правый клинок палашом, крутанув ладонь, разоружил брата и, упреждая удар левой, ткнул его щитом в грудь. Металлическая бляха пришлась как раз в точку под ребрами, выбив из Фрерина дух, он покачнулся и шлепнулся в песок. Торин приставил острие к ямке между ключицами; Фрерин сглотнул, исподлобья глядя снизу вверх. Ему показалось, что они смотрели друг на друга целую вечность, скрещивая взгляды как до этого мечи: холодный злой синий взгляд Торина и упрямый черный – Фрерина. Торин отвел клинок от его горла, прокрутил в руке и без размаха воткнул в песок, которым была засыпана арена. Он протянул руку брату и помог ему подняться. – Никогда, – его синие глаза едва не потемнели от злости. – Никогда больше не поднимай эту тему. Фрерин держал взгляд, пока их руки не разошлись. Торин развернулся и опять окликом подозвал слугу. Тот подал ему рубашку. – Не сильно задел? – спросил Фрерин, пока брат натягивал рубаху через голову. Кровь проступила через плотную ткань едва видным пунктиром. – Едва, – отмахнулся Торин. – А это кто? Я его раньше не видел, – кивнул Фрерин на слугу, который отошел повесить на место щит. – Этот? Новый оруженосец. Вроде понятливый малый. Фрерин кивнул, но глаза его опасно прищурились, когда слуга подал Торину верхний камзол, придерживая рукава, чтобы проще было надеть. На правой руке у него не хватало одного пальца. * * * – В городе слишком много сплетен и пересуд, – сказал Торин, нервно меряя шагами покои из одного конца в другой. – Говорят всякую чушь об отце. А теперь еще и паника по поводу возможной войны. – Кто тебе сказал? – поинтересовалась Дис. Она сидела перед зеркалом, расплетая волосы; крутые черные кудри волнами рассыпались по плечам, когда она доставала очередную вычурно украшенную камнями шпильку или заколку. Она подняла волосы вверх, доставая черненые невидимки, скреплявшие пряди возле затылка, и Торин застыл, глядя на изгиб ее шеи, уходящий в черный шелк платья. – Ты слышишь, что я тебе говорю? – поймала его взгляд в зеркале Дис. – Д-да, – Торин тряхнул головой, отвлекаясь от шеи сестры и снова зашагал по комнате. – Мне сказал Фрерин. У него уши по всему городу. – И ты ему поверил? – Дис резко обернулась в кресле, и у Торина на мгновение захватило дух от того, как собрался лиф платья, и качнулась нитка жемчуга, обернутая вокруг шеи Дис и уходящая в ложбинку между грудями. – Торин, прекрати таращиться, мы виделись сегодня утром. – Тебе идет это платье, – смог сказать он. – Я знаю, – самодовольно ответила Дис. – Но сейчас не об этом. Ты веришь тому, что плетет тебе Фрерин? Он ошивается со всяким отребьем в Нижнем городе, передает тебе слухи черни и оборванцев, а ты слушаешь его, развесив уши. – Не знаю, откуда он берет новости – и не хочу знать, – сказал Торин. – Но в настроениях народа он редко ошибается. Дис фыркнула и отвернулась обратно к зеркалу, чтобы смыть настоем трав краску с губ и ресниц. Он смотрел, как губы ее становятся чуть бледнее, и исчезает густая черная линия с век. За столько лет он так и не мог понять, зачем она красится – свежая, белокожая, синеглазая, она и так была хороша. Но его замечания на эту тему она, в лучшем случае, пропускала мимо ушей, а то и сердилась, что он лезет в то, чего не понимает. Он знал Дис столько лет, но каждый раз глядя на нее, он будто видел ее с новой стороны. Иногда ему казалось, что ему достаточно просто смотреть на нее, просто видеть – чтобы все проблемы, его беспокоящие, отошли на другой план и перестали занимать его. Он мог бы закрыть глаза и все равно видеть ее в мельчайших деталях, которых никто не замечал, кроме него: подбородок, слишком узкий, шрамик на плече, слишком светлый, ямочки на пояснице, слишком четкие. Ее голос сбил Торина с мысли, и он опять рассеянно посмотрел на нее, встретившись взглядом в зеркале. Убедившись, что он отвлекся от каких–то своих сторонних размышлений, она продолжила незаконченный разговор, который планировала довести до конца. –Шастать по теням большого ума не надо, – продолжала Дис, звеня многочисленными баночками и склянками с притираниями на столике перед зеркалом. – Но ты подумай, от кого он получает эти сведения. А потом подумай, хотел бы ты слушать этих информаторов сам. – Но… – Никаких но! Он здоровается за руку с убийцами и ворами, а потом этой же рукой пожимает твою ладонь, – она опять поймала его взгляд в зеркале и грозно нахмурила брови. Торин подошел ближе, положил руки ей на плечи. – А потом этими же ладонями ты трогаешь меня, – капризно заявила Дис. – Разве стал бы я к тебе прикасаться, если бы у меня были хоть малейшие сомнения в чистоте рук? – спросил Торин, держа ее взгляд в зеркале. Он костяшками пальцев, едва касаясь, провел рукой вверх, следуя изгибу шеи, задержался пальцем за ухом, проследил линию челюсти. Дис странно относилась к привычной гномьим женщинам растительности на лице и безжалостно выщипывала малейшие темные волоски – этой «очеловеченной» моде следовали многие придворные дамы, вызывая немало нареканий, но Торину нравилась ее гладкая кожа щек с мягким, незаметным пушком. Он перевел руку обратно на шею, и Дис потянулась за его ладонью, как большая кошка. – Неизвестно даже где… – Прекрати, – мягко сказал Торин. – Неизвестно даже, где он ошивается сейчас, – упрямо закончила Дис. – Наверняка опять выслушивает очередные безумные домыслы бандитов, с которыми общается, – она едва успела договорить, как Торин мягко потянул ее из кресла. * * * Расплавленный металл никогда не застывал в Кузнях. Красно–желтые, переходящие в белый в середине, реки непрерывно текли в каменных желобах, изредка пузырясь и разливаясь каплями с гулким оханьем, поднимающимся к уходящим в темноту потолкам. Там, где текли эти реки, не было привычных жаровен и факелов – металл давал достаточно света для работы, и свет этот – жуткий, красноватый – вырисовывал контуры предметов с пугающей четкостью, заострял углы, делал вогнутое жуткими черными провалами. Медленно текущий сверху по отвесному желобу металл вздулся пузырем и лопнул, фыркнув. Капли вылетели за каменное ложе русла и зашипели на полу почти возле самых сапог Фрерина. Его лицо, освещенное маревом раскаленной стали, было будто бы залитым кровью, как и светлые волосы, казавшиеся красными от света. – Вначале я думал просто перекупить тебя, – Фрерин нагнулся к Четырехпалому, которого держали под руки двое гномов. – Но ты с какой–то стати полез шпионить за моим братом. – П–пожалуйста, – голос Четырехпалого испуганно срывался. – Я все расскажу. – На твоем месте я бы не стал верить тому, что он плетет, – подал голос стоящий возле колонны. Колеблющийся свет высветил паутину татуировок на его лице. – Ты же меня знаешь, – подался вперед Четырехпалый, но держащие его резко рванули назад. – Ты же знаешь меня, Черный. Скажи господину, что я буду говорить правду. – Именно потому, что я тебя знаю, я посоветую ему не слушать, что ты брешешь, – равнодушно отозвался тот. – Он обманет тебя в любом случае, кроме одного: если он будет видеть, что его шкуре действительно угрожает опасность, – сказал он, обращаясь к Фрерину. Фрерин кивнул и подал знак двум, держащим Четырехпалого, перетащить его ближе к желобу. От страшного жара на лицах тут же выступил пот. Металл тек с размеренными гудением, лопаясь пузырями ниже по течению. Четырехпалый закричал, когда двое приподняли его, держа над раскаленной белой рекой. Фрерин подошел сзади, положив руку ему на голову, пригибая ее ниже. Запахло палеными волосами. – Я расскажу, я все расскажу! – завопил Четырехпалый. – Прошу вас! – Кто подослал тебя к Торину? – тихо спросил Фрерин у него над ухом. – Д–дис. Госпожа Дис, – тут же ответил тот. – Она сказала, что г–господин ищет оруженосца. Я должен был следить, куда он ходит. Общается ли с женщинами. Фрерин закатил глаза. Ну да, Дис была бы не Дис без ее параноидальной ревности и собственничества. – Следить, как часто он общается с вами и о чем, – продолжал, захлебываясь словами, Четырехпалый. – Ясно, – кивнул Фрерин. – Этого и следовало ожидать. Что еще тебя просила делать моя ненаглядная сестрица? – Ничего, больше ничего, – залепетал допрашиваемый. Фрерин надавил ему на затылок, опуская его голову ниже к мерно гудящему металлу. Голос его стал резким и злым, как удары плетью: – Я сделаю тебе щедрый подарок – повторю вопрос еще раз: что еще просила тебя делать моя сестрица? –Аааа! Прекратите! Пожалуйста, не надо! – завопил Четырехпалый. – Она… она через меня узнавала слухи и просила распространять. Она… она давала деньги на кликуш. – Которые вопят о том, что Траин занял трон при живом отце? – догадался Фрерин. – Да, да! – согласно закивал Четырехпалый. – Она просила проверить ее служанок, и я указал ей на тех, кто работает на Черного. Фрерин переглянулся с татуированным. – Что-то еще? – Лекарь, она просила найти лекаря. Я нашел. – Какого еще лекаря? – нахмурился Фрерин. – Я не помню… – голос Четырехпалого опять сорвался, когда его опустили ниже. – Не помню, правда! Оин, Глоин? Что-то такое! – Гроин? – удивленно спросил Фрерин. – Гроин с Холмов? – Да, да! – тут же закивал допрашиваемый. – Именно он. Только на деле он не с Холмов, а из Аптекарского квартала. Его лишили лицензии, но подделать ее – проще простого. –Гроин, новый лекарь отца, подставной? – в голосе Фрерина послышалась ярость. – Чем он занимается? Четырехпалый замолчал. Фрерин так сильно пригнул его голову, что у того почти занялась огнем борода. Он забился в их руках, закричал еще более высоким голосом. – Я не знаю, я, правда, не знаю! Мне просто приказали найти человека, которого можно будет ввести в окружение вашего отца. Фрерин отступил на шаг, обдумывая его слова. Он знал, что у Дис есть свои источники информации, что она пытается следить за ним и максимально обезопасить себя от слежки – но о том, что она плетет заговор, Фрерин даже не мог подумать. – Вы… вы меня отпустите? – жалобно подал голос Четырехпалый. – Я все рассказал вам. Я сегодня же исчезну из Эребора. Вы никогда обо мне не услышите. Злость на сестру и ярость внезапно так сильно накрыли Фрерина, что у него перехватило горло. Торин едва удостаивает его разговором, в то время как ради Дис готов жизнь отдать, лечь возле ее ног, как преданный пес. А она? Следит за ним. Пытается следить за Фрерином и максимально оградить его от брата. Меняет людей в окружении отца – неизвестно, скольких ей уже удалось перекупить или заменить своими: если Траин отойдет от дел, Трор будет так же неспособен управлять Эребором. Трон–под–Горой перейдет Торину – и уж он позаботится, чтобы Дис стала, пусть не коронованной, но королевой. – Отпустить? – резко спросил Фрерин. – Ты следил за мной и моим братом. Ты распускал изменнические слухи. Ты ввел в окружение моего отца предателя. И я должен тебя отпустить? Он махнул рукой, подавая знак держащим Четырехпалого, и те, приподняв его, резко окунули его голову в металл. Он успел закричать, и крик – высокий, оборвавшийся – поднялся к потолку, резонируя между колонн. Ноги Четырехпалого подергались и обмякли, наемники Черного, напрягшись, перекинули тело через бордюр каменного желоба; белая поверхность расплавленного металла держала его еще пару мгновений, а затем жадно сомкнулась вокруг, не оставив даже пепла. Фрерин развернулся и широким шагом пошел к выходу из Кузни; проходя мимо татуированного, он кинул ему еще один упруго звякнувший мешочек. Его бесстрастное лицо, залитое красным светом раскаленного металла, с черными провалами глазниц и теряющимися в темноте впадинами под скулами до того напоминало череп, что Черного даже слегка передернуло. * * * Пока он дошел до своих покоев, ярость его успела остыть и замениться холодной злостью. Обдумав свой поступок и вспоминая свое приказание, он сморщился – ни к чему не нужная жестокость, к тому же такая глупая трата ценного ресурса. Этого Четырехпалого нужно было перекупить, сделать двойной шестеркой – и таким образом выведать планы сестры и вести за ней наблюдение. Он погорячился, а головорезы, которым платит его деньгами Черный, не привыкли переспрашивать приказов. То, что он услышал, было им подсознательно ожидаемо, и он пожалел, что среагировал так резко и бурно. В который раз он проклял вспыльчивости, доставшуюся ему по наследству. Конечно, она не принимала таких размахов, как у Торина или Дис, которые могли прийти в ярость от любого неверно брошенного слова, но все равно немало усложняла ему жизнь. Если действуешь в тенях, то нужно вести себя как тень: криков, необдуманных решений, спонтанных действий это не предполагало. Слишком много нитей, ведущих от Дис, высветили слова Четырехпалого, но теперь ему больше нечего было рассказать – и другой конец этих нитей терялся во тьме. Фрерин выругался: надо же, так сглупить. Опрометчивого поступка можно ожидать от его брата – хотя тот бы просто зарубил изменника на месте, допрос с пристрастием его бы ужаснул – но ему принимать такие непросчитанные решения было неприемлемо. Одним приказанием он наворотил самому себе целую кучу новой работы, которую следовало выполнить очень тонко и аккуратно: ввести своего человека в окружение сестры, узнать, кто еще был посредником в распространении слухов о незаконно занятом троне, самое главное – вычислить, кто этот новый лекарь Траина, откуда он взялся, каковы его намерения и степень лояльности. Ну, и найти нового оруженосца брату. * * * Подкуп, слежка, шантаж, угрозы – все это, равно как и еще парочка вещей, использование которых считается недопустимым в цивилизованном обществе – все это Черный и его сеть осведомителей из Нижнего города могли предоставить в пользование Фрерину. За плату, конечно, и плата была высока, но жадничать в таком деле было не с руки. Тени в углах Дворца ожили; невесомые, невидимые, они следовали за всеми, кто был указан, докладывая о каждом их шаге. Каждый раз Фрерин спускался в трущобы, проходя все жилые уровни по сквозной лестнице вниз – Верхний город, Ремесленные кварталы, Нижний город, Казармы – неузнанный, незамеченный, в простом плаще без шитья, спускался, кроясь в тенях, чтобы выслушать, что тени скажут ему. Они говорили немного, но по делу, и Фрерин платил золотом за каждое их слово. Однажды перед ним вывели гнома: он был стар, судя по морщинам на его лице, но в бороде его еще хорошо были заметны темные волосы. Он сложил пальцы на животе – пальцы с темной кожей, покалеченной растворами. На правом указательном пальце белела полоска кожи – знак кольца, которое долго носили, а теперь почему–то сняли. Фрерин вопросительно поднял брови. – Я знаю Гроина, который зовет себя Гроином с Холмов, – значимо сказал гном. – И могу за него поручиться. – Ты сначала представься господину, – шикнул на него Черный; его покрытое татуировкой лицо нахмурилось, перемешав выбитые линии и нарушив их симметрию. – Мое имя знать необязательно, – продолжи он, пытливо глядя на Фрерина. – Достаточно знать мой цех. Он перевернул кольцо на указательном пальце левой руки – то, что казалось лишь металлическим ободком, оказалось перстнем с печаткой, на которой была искусно вырезана змея. – Отравитель? – заинтересовался Фрерин. Гном степенно кивнул и опять перевернул кольцо печаткой к внутренней стороне ладони. – Мы, те, кого изгнали из Аптекарского цеха за эксперименты с ядами, не носим негласно признанный нашей Гильдией знак на правом пальце, как того требует обычный цех, – пояснил он. – Я могу поручиться за Гроина, который сейчас зовет себя Гроином с Холмов, и, вознесшись так высоко, – гном неопределенным жестом показал вверх, подразумевая, конечно, место при дворе, – забыл о своих бывших товарищах. – А если вы не склонны верить моим словам, – продолжил отравитель, насмешливо глядя на лицо Фрерина, как тот ни пытался скрыть свое замешательство, удивленное, – То проверьте второй палец его левой руки. Степенно наклонив седую голову, гном замолк и отошел чуть–чуть назад. – Насколько ценно? – спросил от стены Черный, и в его ухмылке, мелькнувшей среди густой бороды, сверкнул искрой золотой зуб. Увидев, как изменилось от ярости лицо Фрерина, он тут же посерьезнел. Последний раз, когда у младшего наследника были такие же глаза, это кончилось очень плохо. Если он что-нибудь сделает со старым лисом–отравителем, разбираться с трущобным Аптекарским кварталом придется именно ему, Черному, так что, на всякий случай, он заступил старика, все так же серьезно глядя на Фрерина. Заметив это движение, тот лишь недовольно поморщился: – Как-нибудь уж удержу себя в руках. Новость, которую ему рассказал старик–отравитель, и правда привела его в ярость: последний элемент это нечистой истории прояснился, и она предстала перед ним во всей своей неприглядности – и опасности. Ему давно донесли, что этот самозваный лекарь Траина слишком часто докладывает Дис – и теперь стало ясно, почему. Ввести в окружение отца отравителя, да так, что Фрерин, несмотря на своих информаторов во Дворце, ничего об этом не знал… А сестра его была хороша не только в части выбора портних и закатывания истерик, как он считал раньше. В любом случае, отдать приказ действовать она может в любой момент, если уже не отдала. Фрерин поспешил во Дворец, на ходу обдумывая сложившуюся ситуацию. Действовать нужно было быстро, очень быстро. Прямо поговорить с Дис было бы честнее всего – но в игре, которую она вела, честность вряд ли смогла бы что-то решить. Да и что бы он ей сказал? Мои соглядатаи вычислили твоих соглядатаев? Нет, нужно было держать ее в неведении, что ее планы могли быть известны хоть кому-то, кроме нее. Очевидно, нужно было сказать отцу, но Фрерин сомневался, что тот станет его слушать, а уж его доказательства – показания каких–то преступников, которые были лишены даже цеховых привилегий – вряд ли бы пришлись ему по вкусу, и, вполне возможно, настроили бы Траина против него. Дис нужно было отдалить от непосредственного доступа к отцу, и Фрерину пришла в голову идея, как это можно было провернуть так, чтобы никто ничего не заподозрил. Но что с Торином? Есть ли вероятность, что он в этом замешан или что–то знает о планах сестры? Фрерин нахмурился. То, что Торин стал бы пачкать руки интригами, это вряд ли. Но поговорить с ним определенно следовало, чтобы хотя бы полунамеками выяснить, что он знает и о чем догадывается. Случай представился тем же вечером: дружку Торина Двалину удалось избавиться от неусыпного отцовского надзора, и в честь возвращения одного из сильнейших бойцов в Ямах проводился внеочередной бой. Если нужно было найти место для разговора, не предназначенного для чужих ушей, то, как ни парадоксально, ничего не было лучше, чем шумная многочисленная толпа, увлеченная происходящим на арене. Им двоим было не с руки толкаться с простым людом, облепившим решетки тонкой ковки, отгораживающие бойцов от наблюдателей: для тех, чье положение было выше, здесь было специальное место, чуть в отдалении, где свет факелов был достаточно приглушенным, чтобы при желании можно было спрятать лицо под капюшоном. Будучи юнцами, они не стеснялись толкаться среди толпы и кричать, требуя крови, вместе со всеми, когда общее чувство напряженности и злого веселья объединяет толпу в один ревущий организм. Сейчас это было неуместно, к тому же, чем ближе к арене, тем громче нужно кричать в ухо соседу, надеясь быть услышанным. Начался разминочный бой, и они, сделав ставки, наблюдали, еще не совсем захваченные интересом происходящего: бой был первым на сегодня, и толпа пока не была должным образом взвинчена. Фрерин решил, что это самое время быстро переговорить и выяснить все, что ему было нужно. – Ты знаешь, что при дворе есть соглядатаи? Торин обернулся, удивленно приподняв бровь: – Естественно, – пожал он плечами. – Причем половина из них – твои, а вторая половина – отца. К чему ты спрашиваешь? – Если я скажу, что есть еще один, со стороны? – Черт возьми, Фрерин, – теперь полностью повернулся к нему Торин. – Тебе обязательно рассказывать это именно сейчас? Почему здесь? – Потому что я не уверен, что мог бы устроить в другом месте так, чтобы этот разговор никто не услышал, – на недовольный взгляд брата он ответил своим упрямым. Толпа вокруг арены взревела, и они непроизвольно перевели взгляды туда: посреди песчаного круга один верзила опрокинул другого и теперь молотил его огромными кулаками, почти черными от линий татуировки. Кулак поднимался и опускался, с костяшками, красными от крови. – Нет, – сказал Торин. – Ответ на твой вопрос – нет. Я ничего не знаю ни о каких новых соглядатаях. Почему ты вообще спрашиваешь у меня? Я никогда таким не занимался. – Потому что тебе об этом мог кто-нибудь рассказать. – Ты только что рассказал. – Ты понял, о чем я. Торин упрямо сжал губы; взгляд его опять стал колючим и холодным, как всегда, когда Фрерин пытался заговаривать о сестре – или хотя бы намекать. – Нет, – опять повторил он, теперь с нажимом, зло чеканя каждое слово. – Я ничего не знаю об этом. И обсуждать это не имею желания. Фрерин кивнул и тут же отвел глаза, сделав вид, что его увлекло происходящее на арене. Хотя Торин ничего не сказал ему, он узнал достаточно, чтобы успокоиться: тот и правда ничего знал. Вот уж чего, а врать его брат не умел совсем – считал ниже своего достоинства, и не хотел учиться этому делу, потому что не видел ему практического применения. Решение проблемы возникло в голове Фрерина, пока он отстраненно наблюдал за тем, что происходило на песчаной арене: второй боец уже перестал сопротивляться и дергаться под ударами, и судья объявил победителя, подняв его залитую кровью руку вверх. Толпа заревела: кто-то радостно, забирая свой выигрыш, поставившие на проигравшего – разочарованно и недовольно. Следовало лишить Дис доступа ко двору, пока она не осуществила свой план, в котором, как Фрерин был уверен, плотно увяз бы еще и Торин, хотя и не принимал бы непосредственного участия в его исполнении. Нужно было переговорить с отцом, и эта перспектива вовсе не радовала Фрерина. Выждав еще один бой, он тенью пробрался к выходу. Брат даже не заметил его исчезновения. * * * Взгляд Траина был тяжелым, пригибающим к земле этой свинцовой тяжестью, светлые глаза будто прошивали насквозь. Фрерин держал этот взгляд, хотя мучительно хотелось отвести глаза. Он украдкой пошевелил плечами, как будто проверяя, и нет ли, правда, на них груза. Молчание затягивалось, но первым Фрерин говорить не решался. – Ты сказал, что у тебя срочное дело, – сказал Траин. – Говори. И лучше бы ему действительно оказаться важным. Фрерин сжал губы в сплошную линию – по голосу отца ясно было, что он недоволен тем, что приходится тратить на него время. Он будто был уверен, что младший сын не может сказать ничего стоящего. – В городе начинается паника по поводу предстоящей войны. – Никакой войны не будет, – отрезал Траин. – И если тебе нечего рассказать, кроме досужих пересудов и сплетен, то не трать понапрасну мое время. – Кузня работает день и ночь, там куются доспехи и оружие, всем это уже известно, – проглотив оскорбление, упорно продолжил Фрерин. – Город волнуется. Ремесленники, торговцы волнуются. Эребор гудит, будто улей. Если его не утихомирить сейчас, то это может принять куда более крупные масштабы. – Я подумаю, что можно сделать. По этому тону было ясно, что дальше разговор Траин продолжать не намерен. Фрерин собрался с духом и сказал: – У меня есть решение, – он осекся, когда отец чуть приподнял бровь, ошарашенный такой наглостью младшего сына и торопливо добавил: – если вы позволите, отец. Траин поколебался пару мгновений, но потом все же кивнул. – Нам нужен – Эребору нужен – союз с Железными Горами. Паника успокоится, когда все увидят, какие мощные союзники на нашей стороне. – Я не собираюсь идти на поклон к Железностопу, – резко отрезал Траин. – Одинокая Гора никогда не склонится перед Железными. – Я не об этом, – поспешно исправился Фрерин. – У меня есть свои источники в Железногорье. И они говорят, что Даин ищет невесту. Ему не пришлось пояснять – видно было, что отец понял, на что Фрерин намекает. Он откинулся назад в кресле, обдумывая предложение сына. – Я дал одно обещание твоему брату, – сказал он, поморщившись, будто эти слова кислили на языке. – Я знаю, – коротко кивнул Фрерин. – Но… со свершившимся фактом он не сможет поспорить. – Ты думаешь, он позволит этому случиться? – усмехнулся отец. – Твой брат упертый, как камень. – Позволит, если его в это время здесь не будет. Фрерину самому было противно говорить эти слова, предложения застревали в горле, кололи гортань, как острая рыбья кость. Он успокоил себя, что распутать этот узел уже невозможно, так что лучше разрубить его, пока он не причинил гораздо больше вреда. Он силой поднял в памяти воспоминание о ярости, захлестнувшей его в Кузнях вчера ночью. Взяв себя в руки, он продолжил: – Отошли его на время. В Лихолесье, например. Легким маршем они доберутся туда меньше, чем за неделю, но эльфы даже на границе леса продержат их почти месяц. Отошли его подтвердить военные договоры, а в это время отправь ворона к Даину. Траин некоторое время молчал, испытующе глядя на сына. К своему удивлению, Фрерин заметил легкий оттенок одобрения в его глазах. – Вызови ко мне Торина, – в конце концов, сказал он. * * * На открытых внешних галереях ветер пробирал до костей; Фрерин накинул на голову капюшон и плотнее закутался в плащ. Он облокотился о парапет, чувствуя, как уже успевший остыть от дневного солнца камень холодит кожу через ткань одежды. Через темную равнину, освещенную лишь полукругом света от дозорных постов перед главными воротами, был виден Озерный город, отражающийся огнями в воде, подернутой переменчивой рябью. – Как будто бы озеро горит, – произнес голос рядом. Фрерин слышал шаги за спиной, слышал, как звякнули алебарды вытянувшихся стражников – он был уверен, что Торину понадобится поговорить с ним до отъезда. Он скосил глаза на брата: тот тоже оперся о парапет, широко расставив руки, и смотрел куда–то вдаль – через темнеющую равнину, через озеро, через город людей. – Отец отправляет меня на южные границы, – опять нарушил молчание Торин. – Ты знаешь, зачем? – К эльфам? – фальшь в голосе Фрерина была почти осязаема им самим. Его чуть не передернуло: он чувствовал, что Торин улавливает ложь, и от этого было еще противнее договаривать: – Отец меня в свои планы не посвящает. К концу фразы ему удалось выровнять интонации, но голос все равно был сухим, как наждак. Как будто бы он долго не разговаривал. Фрерин чувствовал, что брат выжидающе смотрит на него, но не мог найти в себе сил повернуть голову и встретить его взгляд. Он так же упорно смотрел на освещенный огнями Озерный город и его перевернутую копию в водах озера. – Выступаем на рассвете легким маршем, – продолжал Торин. – С небольшим отрядом. Фрерин чувствовал, что он хочет задать вопросы, чувствовал, как пусты и малозначимы слова, что он говорит. Еще он чувствовал, что не сможет соврать, если брат спросит его прямо. Но Торин не спрашивал – может, потому, что он привык получать ответы сразу и с готовностью, не утруждая себя уговорами и просьбами. А может, он не хотел знать ответ. Они еще некоторое время молчали; эта галерея была закрыта естественным выступом горы, так что шум ветра почти не был слышен. С аванпоста несколькими уровнями ниже выпустили воронов. Их карканье эхом отдалось от выступа, еще не совсем потемневшее небо на западе четко обрисовало силуэты летящих птиц – угольно–черные, резкие, будто прорезанные ножом. – Наверное, отец собирается предупредить эльфов, что к ним отправляется посольство, – сказал Торин, провожая птиц взглядом, и злая насмешка в тоне того, как это было сказано, кольнула Фрерина. Они оба прекрасно видели, что вороны летят на восток, а не на юг, к Лихолесью. – Позаботься о ней, – внезапно сказал Торин, и Фрерин, против воли дернувшись, встретился с ним глазами. На лице его брата не было ни злости, ни недовольства – только в глазах он уловил легкий оттенок беспокойства. – Я прошу тебя как брата. Фрерин не успел ни согласиться, ни отказаться – Торин развернулся и быстрым шагом удалился в боковые проходы галереи, ведущие внутрь Горы. Он опять перевел взгляд на людской город, отражающийся огнями в темной воде озера. Злость – на брата, на сестру, на отца, и, больше всего, на себя – поднялась и стала комком в горле, душа его так, что на глазах едва не выступили слезы. Когда Фрерин зажмурил веки, ему и правда на мгновение показалось, будто бы озеро горит. * * * продолжение в комментариях |
#1: соловеи и энакин, "Keter"
| "Keter" Автор: соловеи Иллюстратор: энакин Бета: генерал Файлюра Персонажи: Торин/Дис, Торин|Фрерин, гномы Рейтинг: R Категория: джен, гет Жанр: пастораль Размер: 15 020 слов Предупреждения: инцест, игры престолов Дисклеймер: Толкин, прости нас Саммари: дарк фэнтези, ретеллинг последних месяцев Эребора Примечание: Keter (ивр. "корона") — первая из десяти сефирот, которой соответствует состояние не-двойственности, недуальности, включающее в себя активное (мужское) и пассивное (женское) начала. скачать текст: .fb2, .epub код для обзоров и рекламный баннер |